Как создаётся современное искусство? Каким образом взаимодействуют художники? Что скрывается за дверями таинственного Дома Лансере? На эти вопросы ответит наш сегодняшний гость Вадим Костров.
В сердце Москвы, на Милютинском переулке, стоит модерновый Дом Лансере, в настоящие дни именуемый Милютой. Помимо архитектурной и исторической ценности, дом славен тем, что в настоящие дни в нём вершится совершенно новая, ни на что не похожая история. Заручившись дурной славой, Дом Лансере стал пристанищем для десятков талантливых людей, нашедших в нём пространство для сотворчества и кров. Что происходит внутри этих стен, не расскажет нам ни один сторонний наблюдатель. Тайны жизни этого дома — загадка для тех, кто не вхож в круг его обитателей, и это порождает множество мифов и легенд вокруг Лансере. Он даже получил вполне говорящее определение «сквот».
Нам было интересно узнать, насколько наши представления соответствуют реальности, для этого мы встретились с молодым одухотворенным режиссёром, Вадимом Костровым, снявшим двухчасовой документальный фильм «Чердак-Андеграунд» о людях Дома Лансере и отчасти о современной московской культурной жизни. Через поколение историкам культуры это может быть крайне любопытно!
— В твоём фильме освещается только Милютинский сквот или задействованы и другие арт-пространства?
— Когда я начинал снимать, я не думал о том, что это будет фильм о сквотах. Я мало знал об этом феномене. Фильм совсем о другом. В Западной Европе, особенно в Берлине, в период перестройки, когда происходило расшатывание Берлинской стены, панки и радикал-анархисты захватывали здания, и это было идеологически обусловлено, там были совершенно конкретно настроенные ребята, которые бросали коктейли Молотова в полицию, баррикадировались. В России ничего подобного не было. Художникам, которые приезжали в Москву из провинции, нужно было где-то жить, желательно в соседстве с другими художниками. В моём фильме также упоминается сквот в Трехпруном переулке, в который сначала въехала «Гражданская Оборона», что характеризует это место, хотя именно там появилась одна из первых галерей в Москве. Но у нас никогда не было таких стычек и столкновений, как в Европе, в России это явление абсолютно мирное.
— Учитывая, что состояние здания Дома Лансере является аварийным, как долго художники к нём задерживаются?
— Тут и проверяется как раз, художник ли человек или так… Как правило, художники, которые на время, собираются вокруг сильных художников, которые постоянны в своём творчестве, таких как Паша Кузнецов, Кош Кош. Но это всё равно продолжение того же андеграунда.
— На мой взгляд, андеграунд — это уже дядька такой с бородой, который прожил так жизнь, приобрёл массив опыта и многое для андеграунда сделал. А совсем юные, начинающие свой творческий путь художники могут ли по праву считаться андеграундом или им нужно ещё в этом статусе заматереть?
— Влияние той школы и конкретных людей, безусловно, есть. Но это должно быть внутри людей.
Таких настоящих, нужно сказать, безусловно, мало. И вся соль в том, что такие люди собираются вместе.
Могу сказать о себе, что, когда я туда попал, это было удивительно. Я попал в нужное время, в нужное место, и я всё это снимал и понимал, что это нужно. Жизнь творческого сообщества — это очень подвижная модель, год подходит к концу, и там уже совсем всё по-другому, чем было ещё несколько месяцев назад. Есть чувство, что я снял кусок истории. Это очень важно: знать, что есть какой-то другой, альтернативный образ жизни, который наполнен событиями, эмоциями, сказкой, если угодно.
— В моей жизни был опыт дружбы с творческими комьюнити, то есть я представляю себе жизнь сквота. Не могу не отметить, что вынесла оттуда некоторые поведенческие особенности, которые играют не лучшую роль в моей настоящей жизни. Учитывая твой юный возраст (Вадиму 20 лет), нет ли у тебя опасений, что этот опыт изменит тебя настолько, что ты уже не сможешь поменять свою жизнь, даже если захочешь?
— Да, мне 20 лет. Если человек — художник, он не думает о том, что делает что-то не так, живя таким образом. Мы также работаем, развиваемся и получаем от этого удовольствие. Этот вопрос, скорее, о том, насколько человек, попавший в такую среду, подвержен влиянию, насколько он способен отбирать нужное для себя, то, что сделает его лучше, поможет раскрыть потенциал, собственно, режиссура — это и есть отбор.
— А с чем, на твой взгляд, связан стереотип, что синоним сквота — притон?
— Во-первых, сквоты в Москве были совершенно разные. Не надо путать притоны, где водились шлюхи из Красноярска, лились литры водки и продавались тяжёлые наркотики с тем, о чём я рассказываю. Здесь очень важно понимать, что такое арт-кластеры, какие идеи вынашивались в то время в тех стенах, Петлюра, например, хотел создать свободную академию, и это даже удалось на какое-то время.
— Не было ли таких, кто, приезжая туда, через месяц ревел и хотел бы к маме?
— Нет-нет, полный бред, это не пионерский лагерь. Что-то не устраивает — просто забираешь вещи и уходишь. И люди, которые попадают туда, либо сразу уходят, либо остаются. Конечно, разные бывают ситуации, ведь человеческий фактор никто не отменял. Но в фильме для меня было важно показать зерно этого и выступить, пожалуй, в роли адвоката, показав ту жизнь изнутри, то, как я это вижу.
— Всё, чем занимается комьюнити, предполагает коммерческую заинтересованность? Ведь это взаимовыгодно, оправданно, требует определённой степени профессионализма, нацелено на результат.
— В таком существовании нет коммерческой заинтересованности. Все что-то делают, все так или иначе зарабатывают, по-разному. Паша, например, оформляет разные вечеринки, играет музыку с кассет. Тая снимается сейчас в большом кино. Всегда есть что-то, что поддерживает, и как-то деньги находятся. Казалось бы, что невозможно так существовать, что это полный сюр, сказка, чтобы жить, как у Христа за пазухой и при этом каждый день создавать что-то новое. Самое интересное, что это существует вопреки всему, и само существование такой альтернативной жизни в современной России — уже памфлет.
— С кем из ярких представителей творческой деятельности тебе довелось повстречаться в этом пространстве? И на кого бы ты сделал ставку как на претендентов, которые могут сделать что-то по-настоящему грандиозное и остаться в истории культуры?
— Назову, пожалуй, с кем я познакомился в процессе съёмки. Как я уже говорил, это Герман Виноградов, которого и так все знают. Петлюра, у которого сейчас проходит большая выставка…
— В Музее Москвы!
— Да, в музее Москвы. Это достижение, на самом деле! Сейчас мой фильм выйдет. А из молодых… Вот то, что делает Илья Дмитриев со своими музыкальными проектами «Поехали» и « LAVA» — это то, что придёт сейчас на смену всяким там Гречкам… Кстати, я снимал первый концерт «LAVA» тоже на VHS.
— Так ты снимаешь на VHS?
— Да, мой фильм снят на VHS, затем оцифровка. Но, возвращаясь к теме, мне лично важно, что я стою у истоков чего-то нового и грандиозного. И это очень важно, что мы вместе можем многое сделать: можем снять кино, записать музыку, снять клип, свести что-то, сделать инсталляцию. Так взаимодействовать, чтобы постоянно рождалось что-то новое. Однажды я за час снял отличный клип для Лёши Мордаши. За час, потому что нам не нужно было кого-то искать, мы всегда находимся в состоянии готовности, и всё складывается!
— Я видела этот клип!
— Да?
— Да! Там девушка в балаклаве несётся по ночной Москве, усыпанной футбольными болельщиками.
— Действительно! На одной из вечеринок я познакомился с Евгением Миттой, режиссёром, снявшем фильм о Дубосарском и Виноградове и не только. Но самое интересное это всё же не вычленение отдельных личностей, а их взаимодействие.
— Ты получил профессиональное образование?
— Я какое-то время учился во ВГИКе, не сложилось. Вот, например, когда я показал свой фильм моей бабушке, она сказала удивительную вещь: «Только когда человек свободен, он “звенит”» И это меня поразило, ведь в этой фразе было всё, что я хотел выразить своей картиной. Что касается ВГИКа, то там звенеть очень сложно, почти невозможно, так как всегда есть некий контроль безопасности.
— Выбор жанра док был определён тем, что происходящее с тобой оказалось интересней любого сценария?
— Почему я взялся именно за док… Потому что я нашёл такую реальность, которая полностью соответствует мне самому. Реальность, которой я мог бы выразиться, и где мне ничего не надо было придумывать, которая сама по себе столь интересна, что тебе не нужен сценарий. Я пришёл в мастерскую к Паше и понял, что это — именно то, о чём стоит сказать! Конечно, у меня есть планы на съёмку игрового кино. Я к нему ещё вернусь, разумеется.
— И наконец, какие ты видишь перспективы авторского кино в России и какие они у тебя?
Я смотрю большое количество фильмов российского, европейского, азиатского, американского кинематографа и очень часто не вижу в них главного, а главное — это запечатлеть своё время.
Поэтому нулевым километром является сейчас фильм «Кислота» Саши Горчилина и игровой фильм, который у меня в перспективе, сейчас лёд тронулся. Очень важно отображать время, не врать себе, если тебе дано почувствовать и увидеть больше, чем многим, не заниматься самоцензурой, хотя в нашей стране, она как будто всегда висит над тобой. Смотреть шире и глубже, вдохновлять, давать людям надежду, главное просто не сидеть, а делать! Этот фильм лишь маленький шажок, лишь небольшая рябь на воде, но вот ветер усиливается, и я чувствую, что волна грядет, я это чувствую.
На мой взгляд, с ролью адвоката Вадим справился блестяще, и у фильма «Чердак-Андеграунд» найдётся свой зритель. На данный момент фильм доступен только на закрытых показах, но в скором времени планируется официальная премьера, участие в фестивалях, а также доступ на сетевых ресурсах. Из всего выше услышанного сделаю вывод, что было бы неправильно думать, будто творческие комьюнити не заботятся о своём будущем. Они смотрят в завтрашний день с любопытством, интересом, ожиданием, а не с неизбежностью, как это часто бывает.
Автор: Евгения Стешенко
Редактор: Дарья Каравашкина, Мария Сосорова
Фото: Алёна Силантьева